У нас — одиночество.
У англичан — solitude.
У англичан одиночество короче. ©LM
А у французов — красивее. ©Графоманка
Вокруг меня много людей. Иногда даже пройти мешают. Мы — социальные животные. Социум.
У меня много друзей. Но лучшего друга нет. Я раньше думал, что есть. А теперь не знаю.
Раньше я думал, что у меня много лучших друзей. Раньше я был очень преданным другом. Я сейчас не знаю людей, которые так преданы, как раньше я был предан многим людям. Теперь я никому не предан. Это, возможно, плохо.
Просто раньше я своеобразно влюблялся в своих друзей. Был слеп и никогда не замечал их недостатков. Теперь недостатки режут мне слух, глаза, самооценку и настроение. Поэтому я одинок, ведь идеальных людей не существует.
Зато есть муравьи. Муравьи это мои любимые животные. Раньше я думал, что мне дельфины мне нравится так же, как и муравьи. Дельфины — супер. Но муравьи мне больше нравятся.
Преданы общему делу. Если бы военные РФ были бы так же последовательны и преданы, как муравьи (или, что то же самое, четко бы следовали уставу), то мне бы и военные нравились. А мне не нравятся совсем. Непоследовательны и не преданы. Доверия не вызывают.
Наболело. Отклонился.
Муравьи копошатся. Муравьи готовят. Муравьи строят. Муравьи заботятся о муравьях.
В моем первом дворе были муравейники. Не таки большие, как в лесу. Маленькие. И было два вида муравьев — красные и черные. Красные были больше. И, что греха таить, поэтому они мне больше и нравились. Черные мне злыми казались.
Я очень любил муравьев. Можно даже сказать, что муравьи — единственное, чему я предан. Хотя, наверное нельзя так сказать все-таки.
О муравьях из моего двора.
Я отчетливо помню пару моментов, связанных с муравьями.
Момент первый, со смолой.
Я во дворе, и я очень маленький. В школу не хожу. Я смотрю на двух мальчишек из моего двора. У них в руках пузырьки от валерианки. В них что-то черное. А на земле перед ними что-то горит. Что горит — неважно. Они подогревают пузырьки на огне. По-моему пузырьки они палочками держут.
Что-то черное кипит. Я подхожу поинтересоваться. Это — смола. Из которой дороги делают. Здорово, думаю я. Но что они бросают в пузырьки? Муравьев. Что я чувствую по этому поводу? Не знаю. Вероятнее всего, благоговение.
Момент второй, со спичками.
Утро и я, возможно, уже школьник. Я твердо решил помочь муравьям, потому что они мне нравятся. А я — преданный друг. Я решил помочь им в строительстве их муравейника. Но я сообразительный и знаю, что глупо будет вниз копать, потому что все сломаю. Я решил им крыльцо построить. Выложил пол (not half and not a sex) крыльца спичками — одна к другой — в притирку. Но муравьи — удивительные животные. У их крыльца нет пола. Вернее, нет потолка. Пол везде. Они и кверх ногами на крыльцо выползают! Тогда я выложил им спичками и верхний пол, и левый пол, и правый пол. И вот я рад. Я помог муравьям.
Надо ли это им было? А я не думал. Я — преданный друг.
Момент третий, со шмелем.
Муравьев много в муравейнике. И детки у них есть. Белые такие, как рисинки. Всех надо кормить.
Я уже точно младший школьник. Но я не думаю ни об ульях, ни о матках, ни о жалах, когда убиваю шмеля. Просто рад помочь муравьям. К вечеру от шмеля остался только хитиновый панцирь. А я, счастливый, еще не знаю что такое хитиновый панцирь. И шмели мне кажутся злом. Надеюсь, детишкам досталось. Шмель, собака, большой был.
У них тоже социум. Думаете, я хочу быть муравьем? Точно не хочу. И птицей не хочу. И рыбой.
Но я, наверное, был бы неплохим Йети.
Комментировать