...была давно.
«...И повторится все, как в встарь: ... аптека, улица, фонарь».
Не помню, ходил ли я в ту весну в школу, или еще нет. Зато я навсегда запомнил, что такое идеальная весна.
Чаще всего в идеальную весну болеешь, что мешает тебе быть на улице весь день и только подливает масла в огонь! Я хочу во двор! Мама, ну смотри, все же играют! На что мама всегда отвечала: «Мне плевать на всех, они не мои сыновья». И была права.
В идеальную весну первым начинает таять снег во дворе (в идеальную зиму снег с асфальта убирают дворники, поэтому сразу после потепления асфальт приветствует нас своей грязно-черной потрескавшейся кожей). Посреди накопившегося за зиму снега образуются лужи, которые по ночам застывают. Ранним утром по ним еще можно ходить. В обед лучше не соваться, потому что можно провалиться.
Отступление.
Подобно автолюбителям моей страны («Нельзя пить за рулем, потому что оштрафуют»), дети думают не о прямых последствиях, а о косвенных («Нельзя ходить по хрупкому льду, потому что накажут родители»). Только у взрослых прямые последствия сильнее.
Железная горка стоит прямо напротив моего подъезда. За осень-зиму она слегка заржавела. Еще и за весну заржаветь должна, но нет! Мы же соскучились. Железная горка — центр таяния основной массы снега (читай — лужи) во дворе.
Отступление.
Из детства я помню несколько дней. Вот один. Горка. Лужа. Вечер.
Я твердо уверен, что можно скатиться по горке, а потом совершить некоторый акробатический прием и не искупаться в луже. После серии акробатических приемов, которые позволили мне добраться до этого железного произведения искусства, я стою на высшей точке, чувствую себя выше, боюсь высоты, завидую всем, кто умеет карабкаться по ней, как хочет. И думаю. Как же избежать лужи. Очевидно: можно! На месте разберемся. И когда приходит время тройного сальто с вылетом в противоположную сторону, я понимаю, что нельзя. Я прихожу домой весь мокрый. От такой наглости все просто растерялись и даже не поругали.
Мне «дали новое платье» (конечно, мне так не сказали. так пишут в книжках), и я уговорил отпустить себя на улицу. Я пообещал, что не буду кататься по горке, ходить по луже в центре двора.
Я стою на высшей точке горки и думаю. Блин, ну не может быть, чтобы нельзя было взять и не промокнуть. Скатываюсь с горки осторожно. Решаю просто остановиться у самой воды и забраться обратно. Доезжаю до воды и замечаю, что вечер. Те брызги, что я устроил в первый раз подзастыли, а ноги мои предательски катятся вперед. В лужу.
Я ничего не знаю про трение, инерцию, сохранение энергии. Я стою перед дверью своей квартиры весь мокрый.
Идеальная весна без ручейков — идеальная зима на ветер.
Абсолютное большинство друзей в моем дворе было старше меня. Конечно, все у них получалось лучше. Играть в футбол, солдатики, баскетбол, прятки, настольные игры, рулетку, лабиринт, кататься по горке, войнушку.
Отступление совсем не в тему.
Войнушка это игра авторитетов. Чтобы играть в войнушку, нужно оружие. Если вообще нет оружия, но есть огромное желание, то можно сжать кулак и оттопырить указательный палец. Получится «пекаль». «Пдыщ, пдыщ, пдыщ! Э! Я тебя первый убил!»
Когда противники видели друг друга одновременно и стреляли одновременно, игра приостанавливается до выяснения обстоятельств. Привлекаются все «силы и средства», для поиска истины (т.е. «наш убил вашего, потому что уже пять минут на мушке держал», или «ваш вообще перезарядиться забыл»). Тут то и выясняется, кто главнее.
Я никогда не был главным, но был доволен положением дел. Бывало, убивал кого-нибудь.
И в главной игре весны — постройке и испытании корабликов, я тоже не был лучшим. Кораблики могли быть из листиков, грецких орехов, «штучек с дерева».
Но не пускать же кораблики в лужу! Никому бы больше трех раз не захотелось запустить кораблики в лужу.
И тогда идеальная весна начинала включать ручейки, за что мы ей были бесконечно благодарны.
Ручейки были сверхзагадочным, но и сверхсуществуюшщим явлением. Мы все знали, что ручеек есть — вон он, мой кораблик, — плывет. Но откуда он все время тек, я не понимал. Я ходил вверх по двору искать его начало, но так ни разу и не нашел.
Регата начиналась ближе к полднику. «Эй, это не твой кораблик первый, это мой!»
Разве только ставки мы не ставили. Ну, тогда еще не было игрушечной рулетки, мы не знали, что такое ставки. «Ага, твой перевернулся, так тебе и надо». «Да ладно, не плачь, хочешь мой кораблик?»
В этом времени резиновых сапог было единение с антропогенной природой, игры с самОй Водой, которая неизвестно откуда появлялась в идеальную весну. Почему антропогенной природой? Потому что без специфической конструкции бордюров, дворников, песка, которым посыпают зимой дорожки, — ручейков бы не было.
По пути движения ручейка в снегу были небольшие дырочки диаметром от сантиметра, откуда тоже текла вода. Мы называли их родничками. Они добавляли ручейкам силы, а соревнующимся - азарта, делая поведение кораблика непредсказуемым. Тогда я не понимал, что именно с них начинается ручеек, а ведут они к той большой луже около горки, которая ручейками утекала, чтобы уступить место идеальному лету.
Вот тогда была идеальная весна, а сейчас я только мучаюсь. По своей вине.
