Даже и не знаю, что сказать. Сейчас у меня слишком хорошее настроение, чтобы писать глубокосмысленую и высокопарную рецензию (хотя таких я никогда и не писал) на эту штуку. Скажу лишь что мне посоветовал прочитать один человек, которым я дорожу. Вообще странно звучит — «дорожу человеком». Еще страннее, когда ты его не видел в живую ни разу. Но дорожу. Это факт.
Мне нравится эта история. Мне нравится эта идея. Хотя ничего особенного. Мне не нравится автор. Его не должно быть так много тут. Странное остроумие. Вот какой я умный Чарик. Фигня, чувак. Не пойдет.
Насколько я знаю, «Приключения Оливера Твиста» — детское произведение. Но блин первая половина — глобальный стресс для ребенка. Видимо Чарика кто-то обидел или бросил пока он писал эту часть. Потом — легче. Но сначала плохо.
То, почему цитаты всего две, я объяснить не могу совсем. Притом цитаты бледны. В книге есть ярче. Все было бы хорошо, если бы не «без сомнения достойный» мистер Диккенс.
А имя хорошее — Оливер Твист.
Цитаты
— Это не сумасшествие, миссис, — ответил мистер Бамбл после недолгого глубокого раздумья. — Это мясо.
— Что такое? — воскликнула миссис Сауербери.
— Мясо, миссис, мясо! — повторил Бамбл сурово и выразительно. — Вы его закормили, миссис. Вы пробудили в нем противоестественную душу и противоестественный дух, которые не подобает иметь человеку в его положении. Это скажут вам, миссис Сауербери, и члены приходского совета, а они — практические философы. Что делать беднякам с душой или духом? Хватит с них того, что мы им оставляем тело. Если бы вы, миссис, держали мальчика на каше, этого никогда бы не случилось.
— Ах, боже мой! — возопила миссис Сауербери, набожно возведя глаза к потолку. — Вот что значит быть щедрой!
Щедрость миссис Сауербери по отношению к Оливеру выражалась в том, что она, не скупясь, наделяла его отвратительными объедками, которых никто другой не стал бы есть. И, следовательно, было немало покорности и самоотвержения в ее согласии добровольно принять на себя столь тяжкое обвинение, выдвинутое мистером Бамблом. Надо быть справедливым и отметить, что в этом она была неповинна ни помышлением, ни словом, ни делом.
И появился мистер Браунлоу. Старый джентльмен очень бодро вошел в комнату, но как только он поднял очки на лоб и заложил руки за спину под полы халата, чтобы хорошенько всмотреться в Оливера, лицо его начало как-то странно подергиваться. Оливер казался очень истощенным и прозрачным после болезни. Из уважения к своему благодетелю он сделал неудачную попытку встать, закончившуюся тем, что он снова упал в кресло. А уж если говорить правду, сердце мистера Браунлоу, такое большое, что его хватило бы на полдюжины старых джентльменов, склонных к человеколюбию, заставило его глаза наполниться слезами благодаря какому-то гидравлическому процессу, который мы отказываемся объяснить, не будучи в достаточной мере философами.
