#2
Сегодня я ехал в старый город по зеленой зоне. И улыбался. Я улыбался от всей души, искренне. Такая улыбка часто переходит в смех, который очень похож на детский.
Я рулил и смотрел на лица проезжающих навстречу водителей дорогих иномарок. Это было действительно смешно.
Большинство в солнечных очках (сегодня было солнечно), все очень серьезные и гордые. Потому что машина у них дорогая, потому что быстрая и качественная. Потому что издалека. Потому что они умеют сделать так, чтобы она у них оказалась, чтобы они могли ее заполучить. Потому что они могут войти в поворот на большей скорости, потому что разгоняются они быстрее и звучит это красивее. Потому что у них очень много очень важных дел, которые они решат и получат еще больше денег.
И вроде бы это совсем не смешно, а правильно.
Пока ты не смотришь чуть выше, на лес и небо.
И когда поднимаешь свои незатонированные глаза из незатонированной машины к небу, потом рассматриваешь покрытые снегом деревья, сразу становится так смешно, что просто спасу нет.
Многозначные суммы, убийства, обманы, роскошь, уважение, самоутверждение. Все вырождается в одну точку. И совершенно непонятно, чем тут гордиться. Сами придумали цели, сами добиваемся. Сами добились, сами гордимся.
А лес, величавый и не менее бесконечный, чем небо, подмигнул мне горсткой снега, свалившейся с верхних веток одной из сосен. А я, ничтожный, но счастливый, поехал дальше, думая о чем-то неуловимом...
#3
Отправлено по почте, получено, прочитано.
#3 add-on
Отправлено по почте, получено, не прочитано.
#5
Обычный день и необычный вечер.
Вечер начался в 20:30. Я сел в машину, чтобы полчаса послушать радио. В моем кошельке был билет на седьмое место седьмого ряда. Девятичасовой киносеанс. «Сады осенью» какого-то грузинского режиссера, который снял фильм на французском.
И слушал я радио и думал об одной секретной штуке. Как и все секретные штуки от нее щекотно, но она — палка о нескольких концах. Об этом я думал довольно поверхностно, без особого желания углубляться. Я очень люблю слушать музыку, которая мне нравится, поэтому думал я об этой штуке с учащенным пульсом.
Кто-то пьяный вышел из кино... пять мужиков в черном «Вольво» о чем-то тихо переговаривали (было видно, что тихо)... напудренные девушки в десятых и четырнадцатых сновали туда-сюда по парковке.
20:57 (три минуты до начала)
— Молодой человек, еще рано, прошлый сеанс еще не кончился.
— Да, а ...
— Через 5-10 минут он кончится, потом уберут зал, а потом уже и будем запускать.
Я сразу подумал, куда же мне себя деть. Встал рядом со входом, между мужским и женским туалетом. Ближе к женскому. Смотрел, как они каждому объясняют, что надо подождать, а каждый думает, куда себя деть.
И тут появилась она. Отражение Умы Турман, она вела себя так, как будто кино уже началось и главная его героиня, – одна из тех прямо- и простодушных взрослых девочек из-за которых у взрослых мальчиков случаются проблемы, потому что между ними — пропасть и любовь. В таком кино декорации резко меняются, ведь ими служит настроение героев, которое меняется молниеносно, потому что все вокруг гипертрофированно прямо.
И вот она ждет своего мужчину из туалета. Он попросил ее не заходить внутрь без него. И ждет она так, что мне приходится очень часто мотать головой.
Я смотрю на нее, а затем на окружающих. «О, Господи, неужели только я это вижу?».
Думаю, ей примерно 27 лет. Она в юбке и жакете. У нее светлые волосы, уложенные в короткую прическу. Стоит... а во рту у нее чупа-чупс, в руке — сумка. Но стоять можно по-разному. А эта стоит в такой позе, что я думаю — в кошельке у меня билет не на кино, а на анимэ. Смотрю. На нее — на остальных. Замерев, она рассматривает что-то в далеке.
Выходит ее мужчина, их не пускают, дают отпор. Она говорит: «Бардак» и идет с ним по кинокафе. Вдруг ее заинтересовывает газета, которая лежит на столике, который занят, да притом, похоже, двумя незнакомыми людьми. Она подходит, раскрывает газету и начинает бегать по ней глазами. Я уже очень широко улыбаюсь. «Какая молодец», — думаю я. Потеряв интерес, она отворачивается и они пропадают в витринах торгового центра.
21:21
Сижу на седьмом месте седьмого ряда. Фильм уже идет, зал занят на три четвертых, но на седьмом ряду сижу только я один.
Фильм ... идет.
Через некоторое время в зал входят они. Он показывает ей на свободные места для поцелуев, но она тянет его на мой ряд, и садится через два места от меня.
Я ничему не удивляюсь, я улыбаюсь и принюхиваюсь к запаху ее духов.
Никогда я так не хотел комментариев к фильму. Прямодушность обязала ее выдавать комментарии, смеяться. А я все ждал, пока она что-нибудь скажет. «Ух ничего себе!», «Несут! Ее несут!». Я сидел и все так же широко улыбался.
Где еще можно послушать комментарии Турман?
Фильм кончился и включили свет. Турман пила вино из пакета в каких продают сок, ее мужчина пил пиво.
Даже по лестнице она спускалась как надо. Как ребенок. То ли считая ступеньки, то ли вспомнив какую-то мелодию.
«Чёрт, дядя, да у тебя большие проблемы», — подумал я, провожая их взглядом.
Всё, она пропала. Такие женщины должны появляться в моей жизни именно на столько: на длину периода смены настроения. И, конечно, я ее ещё встречу. И, конечно, широко улыбнусь.
23:46
— Ну давайте напишем вам 50 рублей и отпустим.
— Так, а за что?
— За «зеленую зону».
— А как же распоряжение вашего начальника?
— С сегодняшнего дня снова нельзя.
— И не предупредили... ну ладно, пойдемте напишем.
23:51
На рацию поступает ориентировка на красную Субару. Оформляющий меня милиционер выходит на улицу, чтобы известить об этом напарника. В это время напарник останавливает темно-синий Мондео.
Из Мондео выходит улыбающийся паренек. Они его отпускают. Оформляющий возвращается.
— А знаете, как того парня зовут?
— Какого?
За окном напарник остановил красную Субару, у которой светит только одна фара.
— Ну, которого вы отпустили.
— Да, знаю, я ему тонировку все время пишу.
— Ага, Леха Гусев... как меня.
Оформляющий смотрит вопросительно на меня, потом в водительское удостоверение. Потом снова на меня, но брови его уже поменялись местами.
#7
А на седьмой день Алекс думал о необходимости. И частично — достаточности.
Когда я встречаю Уму Турман в кино; когда девушка-парикмахер с обручальным кольцом почти кладет свою голову на мою, чтобы проверить ровно ли она меня подстригла; когда незнакомая девушка в обтягивающих штанах моет пол в моей квартире. Тогда я и задумываюсь, где же она — борьба животного с человеческим?
И не могу себе отвечать.
Алекс не хочет новых отношений и не знает почему. Алекс не хочет подойти даже к вдохновительнице нескольких новостей на youssr.ru — прообразу Миранды с хоккея. И не потому что боится знакомства. Алекс боится будущего запутывания отношений.
Человеческое начинает и выигрывает.
Во всём виновен опыт. И дело тут не в том, что я опытен, а в том, что мне быстро все надоедает. Почти всё.
Купил журнал National Geographic за 40 руб. Листая его, увидел рекламу любительской зеркальной цифровой фотокамеры за 24 000 руб. Сразу начал представлять, какие офигенные фотки лиц друзей в лучах заходящего солнца можно сделать. И как, фотографируя большого кузнечика, можно поймать в фокус его всего, а не только голову. Как забивать красивыми фотографиями свой винчестер, как записывать их на диски. Как рассматривать их через полгода.
Мечта яркая, но короткая. Как и моя привязанность к нему, если бы он был куплен. Это проверено много раз. И не только фотоаппаратами. Это проверено людьми.
И вот, выходя из кафе, я подхожу к вешалке, чтобы взять свою куртку и слышу, как девушки за столиком начинают тихо спорить, какую куртку я возьму.
«Я же говорила! Оранжевую!»
О, угадала цвет. Молодец. Смываюсь.
#8
А политики — как капельки на моем деревенском окне.
Многие прилипли к стеклу и висят недвижимо. Но тут какая-то набирает вес и начинает двигаться. Поглощая другие, набирает немаленькую скорость (по сравнению с размерами) и рвется вниз.
Политическая сила (скорость капельки) достигнет своего апогея, когда, кажется ее уже ничто не может остановить. Если захочет, она поглотит и растопит зазевашуюся снежинку, став от этого только быстрее (могущественнее).
А окно мое не бесконечно. И капелька на этой скорости ударяется о нижнюю часть рамы и заканчивает свое существование.
И происходит это вовсе не так нудно, как я описал. А быстро. Вспышка политической власти.
#8 add-on
Да, кстати, где ты?
#11
Еду в деревню.
Около перекрестка труп сбитой кошки. Пока красный свет и поблизости нет машин, к нему слетаются шесть-семь ворон. Они клюют мертвую кошку и друг друга. За право клевать мертвую кошку.
Проезжаю два квартала. На аллее три собаки. Одна сидит рядом и наблюдает. Вторая полусидит, причем очень неестественно. Третья полулежит. Тоже очень неестественно.
У второй и третьей половой акт завершился спазмом влагалищной мускулатуры партнерши, поэтому они не могут расстаться. Партнер (номер три) уткнулся мордой в снег и дышит в него. Партнерша (номер два) смотрит на меня с таким выражением, которое использует Рой, когда ему больно и он просит помощи.
Мрак одиночества.
#9
Надеюсь, тебе там тепло хотя бы днем. Надеюсь, песок летает в воздухе и успел уже надоесть.
А у меня снег.
Я очень боюсь водить машину. Шансы умереть возрастают в не-знаю-сколько раз. А когда идет снег...
Когда идет снег, твоя машина не едет, а все время лезет под снеговое покрывало, которое спускается с неба. Покрывала ведь бывают песчаные?
А когда навстречу тебе едет грузовик, то примерно две-три секунды после его проезда... все такое белое... как будто ты только что родился.
#10
А у меня дождь.
Еду по дороге, а слева и справа — поле, все в сугробах. Февраль как-никак.
Дворники не выключаю, потому что дождь как в июле. И такое ощущение, что забыли сменить декорации.
И небо черное как в июльский проливной дождь.
И чувствую я себя как в июльский проливной дождь.
И вспоминаю я, как иду по лужам в твою сторону. В июльский проливной дождь.
