Архив Июнь 2007

Я очень рад, что не услышал про Шарлотту и всех местах ее одновременного положения, потому что это только запутало бы. Меня беспокоило другое — как налить червям пива. Джонни Сильвестр пришел мне на помощь.

— О, чувак, круто. Плесни вот сюда, — показал он своим хвостом на место недалеко от них.

Форд первый залез в образовавшуюся лужицу, которая быстро впиталась.

— О, зашибись, холодненькое. Бьюсь об заклад, ты, Алекс, от зависти сгораешь, что мы пьем пивас всей площадью тела?

Затем в намокшую пивом землю с пожеланием мне здоровья залез Патфайндер. Кивнув мне, зарылся и сэр Рэйнидэй. Оба они оставили на сухой земле свои вещи: трубку, шляпу и остальное, что у них было при себе.

Высунув из земли свои головы, они почти одновременно вздохнули и начали разговор.
— Вот вы, Форд, кажется помешаны на сексе. Допустим, Алекс сделает вам одолжение. Но земля поднимается, с этим ничего не поделаешь. Вы видели поползней? Они могут свести все старания Алекса на нет, — размеренно начал беседу сэр Рэйнидэй. Джонни с трудом смог дослушать такую спокойную речь и не перебить.
— Вы мне говорите, что надо зрить в корень? Зачем? Секс стоит того, чтобы быть склеванным. Слыш, Алехан, ты как думаешь?
— Я, честно говоря, не знаю.
— Черт, Алекс, тебе уже столько лет, как ты мог остаться девственником!? Нам, червякам трудновато самим себя разделить. Был бы я человеком, давно бы отрубил себе руку и пару ног. Не в этом ли смысл жизни — оставить за собой потомство?

Форд смотрел на меня, словно я с луны упал. Честно говоря, я чувствовал себя не в своей тарелке.
— Форд, деревенщина! У людей это не так! — с улыбкой некоторого раздражения прервал его Артур Патфайндер.
— Что не так? Что тут может быть не так? Ты ломал себе по крайней мере что-нибудь?
— Да, руку в запястье.
— Проклятые самолюбы, на все готовы, чтобы детей не было. Побойтесь Бога! Чтоб меня!

Сэр Рэйнидэй дотянулся до трубки и взял ее с собой в пивное болотце. Да, они могут и курить и пить совершенно одновременно. Он слушал Джонни терпеливо. Создавалось такое впечатление, что он слушает этот монолог не в первый раз.
— Он истый гетерофоб и вегетафил, — пояснил Рэйнидэй.
— Вегетафил? — переспросил я. — То есть он не ест животных?
— Вегетафилия это приверженность к размножению частями тела. Джонни хоть и баламут, но довольно консервативный по взглядам и радикальный по их проявлению, — продолжал Рэйнидэй.

Джонни тем временем умирал от смеха. Ситуацию решил исправить Патфайндер. Дабы успокоить Джонни и показать ему, что люди не такие уж ослы, как кажется, он спросил меня:
— Алекс, а вы только с червями разговариваете?

Я сразу приободрился. Сейчас-то я им покажу, что я не такой уж и промах. Конечно, я общался и с другими животными.
— Знаете, нет. Недавно я стоял, красил забор. Через час усердной работы ко мне подлетел бронзовик. Он громко жужжал, поэтому я не понял — дружелюбно он настроен или нет. Но когда он подлетел ближе, он мне сказал: «Блин, Алекс, как ты этим дышишь?», — а через несколько секунд: «Дай ка и я попробую!». Он вдохнул, а затем, немного раскачиваясь из стороны в сторону улетел. Ну это последний раз был, когда я разговаривал с животными. Хотя, по-правде говоря, я молчал. Ну, думаю, это тоже считается.

Я смотрел на червей испытующим взглядом. Последовала немая сцена. Они переглянулись, как будто бы у них были глаза. Затем Джонни начал тихо смеяться. Его смех перерос в гогот. Он уверял меня, что сейчас заплачет, только не знает чем. Мой взгляд из испытательного трансформировался в вопросительный и был направлен к сэру Рэйнидэй и Артуру Патфайндеру. Артур, немного запинаясь, сказал:
— Алекс, при работе с краской нужно делать перерывы. Дело в том... все бронзовики немые от природы.

Бывает, так, живешь как угорелый, носишься туда-сюда, куча дел, все надо решать, везде надо успеть, перестаешь понимать, что вокруг происходит, становишься очень рациональным водителем!..

А потом, все бац, все постепенно начинает стихать, жизнь успокаиваться, и ты впадаешь в состояние некоторой растерянности. Вроде бы и есть дела разные, которые были давно, их много, которые ты все время откладывал, говорил, вот все разгребу, а там и с этим разберемся.. Потому что они не такие, они не бьют молотком по голове, и не кричат, если меня не сделаешь, то все, пиздец, срочно, очень срочно, давай быстрей!

А когда все это разгреб, думаешь за что взяться, и не берешься не за что, пьешь пиво, много спишь, и отдыхаешь бездельем. И наступает блин, такой момент счастья хороший, и все становится хорошо )) И на дороге теперь ты полнейший разгильдяй, можешь, зевая, постоять в пробке, немножко нарушить правила, заслужив злобное клаксоненье у других участников движения и даже неслышную через закрытые окна ругань, заметив только, о, чувак, я тоже такой был пару дней назад, и не выказав ни эмоции ехать дальше, улыбаться тоже не стоит, раздражать лишний раз таких как я пару дней назад.

По поводу того, замедляется ли время в такие моменты, или, наоборот, ускоряется ничего определенного сказать не могу, может это не зависит от этого.. Просто приятная временная растерянность :)