Архив Май 2005

Я вижу, как Эрленд Лу пишет эту книгу. Я вижу, как дает ее почитать своему близкому другу. Я вижу, как тот пишет в ответ: <Наивно.Супер>

Что-то мне подсказывает, что Лу не очень так думает. Когда я читал эту книгу, я часто ловил себя на мысли, что я пишу очень похоже. Это не такой уж и комплимент, если считать, что мне не нравится, как пишет Эрленд Лу. То есть мне не нравится стиль русскоязычного перевода. Может быть на норвежском есть изюминка... или черешенка? Но стоит ли учить норвежский ради этой книги? Нет. Ложное всепонимание меня пугает. Оно приходит к людям, когда они пьяны, или когда у них такое ложно-всепониманческое настроение. Со мной такое часто бывает вечером. Это плохо. С героем оно все время. И это, на мой взгляд лучше.

По некоторым вещам наш с ним взгляд на мир очень сходен. Очень трогательно он высказывается о девушках и о плохих друзьях. И о тех и о тех я думаю примерно одинаково. Мне иногда было очень приятно и легко читать эту книгу. Я даже захотел себе такого же друга, как герой этой книги. Мы бы с ним поспорили. Я бы привел ему другие аргументы, а он бы их выслушал и привел свои. А о девушках и плохих друзьях мы бы с ним и не говорили даже.

Список того, что будит мое вдохновение:

• сессия
• девушки, которые мне нравятся, но которым не нравлюсь я
• девушки, которые меня не знают
• одиночество
• преданность
• интересные идеи добрых людей
• утро
• вечер
• вдохновение других людей
• жизнь в единении с природой

Цитаты

Меня почти сразу осенило, что оно имеет непосредственное отношение к тому, что мне исполнилось уже двадцать пять лет. Именно это меня и мучило. Мысль о взрослении почему-то всегда вызывала у меня тревожное чувство. Пространство меня, в общем-то, мало волнует, но вот со временем у меня проблемы.

Я отправляюсь в спортивный магазин.
Там такой огромный выбор мячей, что глаза разбегаются. Отличные, дорогие мячи. Есть кожаные, есть из других прочных материалов. Я пробую разные и понимаю, что они требуют к себе слишком серьезного отношения. Если я куплю такой мяч, то не посмею к нему притронуться из-за чувства собственной неполноценности. Нет, о качественном спортивном мяче думать еще рано! В настоящее время мне нужно по возможности приглушить в своей жизни элемент соревновательности. Мой девиз — восстановительный отдых. Мне нужен самый простой мячик.

Я бы хотел найти такую девушку. Она так беззаботна. Ей просто весело. И принимает все как есть. Я гляжу на нее, и мне приходит в голову несколько мыслей. Первая — это что хорошо бы мне съездить в Америку и покататься на машине. Со стороны это так здорово: просто ехать. Вторая — это что я мечтаю встретить такую вот девушку, как Аланис, и жить с ней в одном доме. Быть вдвоем — я и она. Гулять вместе по пляжу во время отлива, переворачивать камни, а потом, когда придет время, рожать детей. Третья — о том, что я бакалавр и сам не знаю, что из меня получится. Это для меня целая проблема. Больше всего мне хочется стать таким человеком, который сумел бы сделать мир немного лучше. Это было бы самое лучшее. Но я не знаю, можно ли этого добиться. Я не знаю, что нужно делать, чтобы улучшить мир. Я не уверен, что для этого достаточно просто улыбаться каждому встречному. На втором месте для меня стоит такое будущее, при котором я бы ничего не изменил и мир из-за меня, не стал бы ни хуже, ни лучше. Может быть, это не даст полного удовлетворения, но мне кажется, что к этой категории принадлежат очень многие. А я не хочу оставаться в одиночестве. Самая скверная альтернатива - это сделаться таким человеком, из-за которого мир станет хуже, чем есть. Этого я постараюсь избежать. И заплатить готов почти что любую цену. Но боюсь, что это не так-то просто. Может статься, что я угожу в общество дрянных и бессовестных людей. Со всяким это может случиться. И мне будет оттуда не выкарабкаться. И мир станет немного хуже, чем был, и я начну отводить взгляд от встречных прохожих. Такое может легко случиться. Четвертая мысль о том, что у Аланис наверняка есть возлюбленный и скорее всего это парень что надо.

Длина ванной комнаты моего брата не достигает 300000 километров. Она гораздо меньше. Мне не удается выяснить, что же такое происходит с фотонами. Я не знаю, тормозят ли они у стены или отскакивают от нее. Единственное, что можно сказать с уверенностью, — это то, что они не исчезают. Поль пишет, что ничто не исчезает. Мы провели в ванной довольно много времени. Вакуум, фотоны и я. Это были захватывающие минуты. Потом я выключил велосипедный фонарь и вышел из ванной. Банку с вакуумом я поставил на подоконник. Пускай она там стоит к нечаянной радости удачливых фотонов, которым посчастливится в нее залететь.

Удивительно обстоит дело с девушками.
Без них невозможно.
Они такие тонкие.
Они повсюду, куда ни посмотришь.
И всегда у них такой вид, словно их ничего не касается.
Мне нравятся их голоса. И нравится, как они улыбаются и смеются.
И их походка.
Иной раз мне кажется, как будто они знают что-то такое, чего не знаю я.
Но они такие тонкие.
И к ним трудно найти подход.
Я не перестаю поражаться, отчего самых милых девушек привлекают самые неприятные ребята.

Я говорю, как удивительны новые встречи. Словно ты попал на новую планету. Я говорю, что в мечтах поразительно быстро переживаю новый роман. Это происходит как-то само собой. Не успею оглянуться — и вот уже переживаю все точно наяву. Я воображаю ее во всевозможных ситуациях, воображаю себе дом, где мы могли бы жить, и места, куда отправились бы в отпуск. И это даже ни разу с ней не поговорив. Достаточно мимоходом встретиться глазами с идущей по улице девушкой. Я спрашиваю у Лизы, как она думает — будет ли все в конце концов хорошо. Она спрашивает, какой смысл я вкладываю, когда говорю «в конце концов».

— Если иметь в виду конец в прямом смысле, тогда, конечно, вряд ли все будет хорошо. А вообще это, конечно, вопрос веры, — говорит Лиза. — Верят ведь некоторые, что проживут несколько жизней или что попадут после смерти в какое-то замечательное место. Если же это в том смысле, что со временем, потом, мало-помалу все утрясется, тогда можно сказать, что, вполне вероятно, так и будет.

Разумеется, все зависит еще и от того, что я подразумеваю под словом «хорошо». Лиза спрашивает меня, что я имею в виду. Я говорю, что сам не знаю. Я говорю, что, по-видимому, я хочу знать, устроится ли все мало-помалу. Мне не так уж много и надо. Но я хочу, чтобы мне было хорошо. Я хочу простой и доброй жизни, в которой будет много хороших часов и много радости. Лиза считает, что это для меня вполне достижимо. Я говорю, что как-то не могу ничему толком радоваться, пока чувствую, что бытие лишено смысла.

— Слушай, может быть, лучше поменьше думать о смысле? — предлагает Лиза.
— Нет, я так не могу.
— Ну а как тогда быть с дружбой? — спрашивает Лиза. — Для нас с тобой дружба, например, не имеет смысла.
— Верно, — соглашаюсь я.
— Ну вот видишь! — говорит Лиза.

From: hallzz@какой-то_хост.ru

To: longman@другой_какой-то_хост.ru

Subject: (no subject)

Date: Wed, 14 Jul 2004 00:01:46 +0400 (MSD)
«...Сиволическая картинка на странице новостей (i или ! не идентифицирорвал) очень нейтральна в плане стиля.
Остальные (новые) картинки (книжка, телик, телефон, ножницы) несут груз совсем другой стилистики, дисгармонирующей с идеей основного дизайна Простого сайта.
Технократизм общего оформления ударяется о некую дружелюбную юзабельность (преобладание плавных форм)акцентирующих внимание элементов ((
Особенно стремные книжка и телефон: голимый клипарт, очень узнаваемо и очень не отсюда не сюда...»

Не уверен, что опубликовывать без разрешения эту часть письма вряд ли правильно, но что-то мне показалось, что без этого никак. Но так как ничего лично, я все-таки выложу.

Посмотрите на дату. Давненько, правда ведь? Но есть время кидать камни, а есть время получать сдачи. :) Собирать камни время тоже есть, но это позже, не сейчас. Честно признаться, я не думал об этом замечании Холса, когда переделывал картинки. Но вот сейчас вспомнил про письмо где он раскритиковал «голимые» Wingdings.

Свое отношение к картинкам сообщать не буду. Колючие, как хозяин? Возмножно, только какой-же я колючий?

Что думаешь, Холс, по поводу новых колючек?

А если ты не Холс, вопрос таков: «Что же ты думаешь по поводу новых колючек?»

Преданность заняла всю мою голову. Например так — между
преданностью и
предательством 9 букв разницы и 2 в длину. Начинаются одинаково. А много? Хз...

А вот слова
преданность и
одиночество вообще одинаковы по длине.

Выводов нет. Их не может быть. А моноширинные (моноширные?) шрифты для того и созданы, чтобы буквы считать, да LiAna?

У нас — одиночество.

У англичан — solitude.

У англичан одиночество короче. ©LM

А у французов — красивее. ©Графоманка

Вокруг меня много людей. Иногда даже пройти мешают. Мы — социальные животные. Социум.

У меня много друзей. Но лучшего друга нет. Я раньше думал, что есть. А теперь не знаю.

Раньше я думал, что у меня много лучших друзей. Раньше я был очень преданным другом. Я сейчас не знаю людей, которые так преданы, как раньше я был предан многим людям. Теперь я никому не предан. Это, возможно, плохо.

Просто раньше я своеобразно влюблялся в своих друзей. Был слеп и никогда не замечал их недостатков. Теперь недостатки режут мне слух, глаза, самооценку и настроение. Поэтому я одинок, ведь идеальных людей не существует.

Зато есть муравьи. Муравьи это мои любимые животные. Раньше я думал, что мне дельфины мне нравится так же, как и муравьи. Дельфины — супер. Но муравьи мне больше нравятся.

Преданы общему делу. Если бы военные РФ были бы так же последовательны и преданы, как муравьи (или, что то же самое, четко бы следовали уставу), то мне бы и военные нравились. А мне не нравятся совсем. Непоследовательны и не преданы. Доверия не вызывают.

Наболело. Отклонился.

Муравьи копошатся. Муравьи готовят. Муравьи строят. Муравьи заботятся о муравьях.

В моем первом дворе были муравейники. Не таки большие, как в лесу. Маленькие. И было два вида муравьев — красные и черные. Красные были больше. И, что греха таить, поэтому они мне больше и нравились. Черные мне злыми казались.

Я очень любил муравьев. Можно даже сказать, что муравьи — единственное, чему я предан. Хотя, наверное нельзя так сказать все-таки.

О муравьях из моего двора.

Я отчетливо помню пару моментов, связанных с муравьями.

Момент первый, со смолой.

Я во дворе, и я очень маленький. В школу не хожу. Я смотрю на двух мальчишек из моего двора. У них в руках пузырьки от валерианки. В них что-то черное. А на земле перед ними что-то горит. Что горит — неважно. Они подогревают пузырьки на огне. По-моему пузырьки они палочками держут.

Что-то черное кипит. Я подхожу поинтересоваться. Это — смола. Из которой дороги делают. Здорово, думаю я. Но что они бросают в пузырьки? Муравьев. Что я чувствую по этому поводу? Не знаю. Вероятнее всего, благоговение.

Момент второй, со спичками.

Утро и я, возможно, уже школьник. Я твердо решил помочь муравьям, потому что они мне нравятся. А я — преданный друг. Я решил помочь им в строительстве их муравейника. Но я сообразительный и знаю, что глупо будет вниз копать, потому что все сломаю. Я решил им крыльцо построить. Выложил пол (not half and not a sex) крыльца спичками — одна к другой — в притирку. Но муравьи — удивительные животные. У их крыльца нет пола. Вернее, нет потолка. Пол везде. Они и кверх ногами на крыльцо выползают! Тогда я выложил им спичками и верхний пол, и левый пол, и правый пол. И вот я рад. Я помог муравьям.

Надо ли это им было? А я не думал. Я — преданный друг.

Момент третий, со шмелем.

Муравьев много в муравейнике. И детки у них есть. Белые такие, как рисинки. Всех надо кормить.

Я уже точно младший школьник. Но я не думаю ни об ульях, ни о матках, ни о жалах, когда убиваю шмеля. Просто рад помочь муравьям. К вечеру от шмеля остался только хитиновый панцирь. А я, счастливый, еще не знаю что такое хитиновый панцирь. И шмели мне кажутся злом. Надеюсь, детишкам досталось. Шмель, собака, большой был.

У них тоже социум. Думаете, я хочу быть муравьем? Точно не хочу. И птицей не хочу. И рыбой.

Но я, наверное, был бы неплохим Йети.

А внимание! А веселая книга.
Я мало разбираюсь в античной истории. Я мало разбираюсь в истории вообще. Я немного лучше в людях разбираюсь. Так вот, я просто не терплю, когда автор в романе. Его там не должно быть. Диккенс вот доигрался. Но тут — безобразие!
А внимание! А безобразие — нехорошее слово.
Образие. Образность.
Автор на каждой странице. Автор шутит. Автор смеется. А я? Автор заставляет меня думать, что я — бревно. Свежеспиленное бревно. В конце книги я начинаю догадываться, что я должен им быть. Это идея или следствие?
Неясность — модная штука. Попробуй догадайся, о чем я сейчас думаю? Мне это очень ненравится. Но вы читали, что я (LongMan) пишу? Неясно. Ужас. Так что понять Грошека я могу.
Под конец. Столько морально-интеллектуального прессинга на мою несформировавшуюся личность, а потом — три страницы — краткий пересказ. С ясностью. А мне это нравится? А я не знаю. Но зато понял, кто кому писатель.
А почему мне понравилось? А потому, что это весело. «Забавно» — не то слово, к сожалению.
А Грошек врет. Говорит, что не подходит к своей работе серьезно. Вообще не верю.

Цитаты

Вообще то, министерство путей сообщения могло бы предложить более разнообразную программу. Например, вагон для веселых холостяков. Или для любителей камерной музыки. Или общий переспальный вагон, для мужчин и женщин, желающих познакомиться.

— И что представляет собой эта пресловутая свобода мыслей? — продолжал разглагольствовать мужчина. — Возможность порассуждать о всяких гадостях или отсутствие мыслей вообще? Йиржи Геллер говорил, что подлинная свобода — отпустить свои мысли на волю и больше ни о чем не думать. «Идите, мысли, на хрен, — говорил Йиржи Геллер, — плодитесь и размножайтесь!» Думаю, что этими словами он подтолкнул разрядку напряженности в Европе! — патетически закончил мужчина.

— Ты понимаешь, пупсик? — втолковывал я очередной девице. — Ты понимаешь всю тщетность наших телодвижений и оборота мыслей? Телодвижения мы бесцельно совершаем каждую ночь, а мысли возвращаются, как бумеранг, только в искаженном виде. На пятую главу моего романа надели презерватив, поэтому никак не может родиться шестая.

Однажды по телевизору я смотрела, как работает детектор лжи. Кривые лапки елозили по бумаге; преступник был похож на новогоднюю елку, увешанную гирляндами; и единственно, что мне не понравилось, — это однозначные ответы: да или нет. Ирэна видела такую же телепередачу, поэтому первый вопрос задала с пристрастием:
— Сколько будет, если четыреста двадцать восемь умножить на двести сорок пять?
— Ты что, с ума сошла? — возмутилась я, потому что всегда сомневалась — сколько будет пятью пять.
— Сто четыре тысячи восемьсот шестьдесят долларов, — невозмутимо ответила Ирэна. — Я всегда задаю человеку этот вопрос, чтобы сбить его с толку.
— А почему «долларов»? — переспросила я.
— А чего же еще считать? — удивилась Ирэна.
Она достала из своей сумочки записную книжку, открыла на букве «янка» и поставила жирный минус напротив моего имени. — Это зачем? — спросила я. — Первый ответ — мимо кассы! — пояснила Ирэна. — Ты поменьше верещи, побольше соображай. Потому что ты, — она накарякала слово «ты» в записной книжке и подчеркнула его два раза, — в ужасном положении.

Один «бэд мачо» пришел домой в приподнятом настроении. Ну вы знаете этих горячих мексиканских парней, которые трижды стреляют в дверь, прежде чем позвонить дважды. А этот «чили пеппер» даже не вытер ног, не потопал сапогами о коврик, дабы предупредить, что «мементо мори» пришел. Вломился к себе домой без предварительного покашливания, чем нарушил семейную «лав стори». Потому что его «кончита вайф» в это время скакала со своим «френд сомбреро», не в смысле — на коне и в шляпе, а в смысле — на кровати и без трусов. Ну вы знаете этих горячих мексиканских девственниц, которые после замужества отрываются на полную катушку за все бесцельно проведенные годы под присмотром «грендмазер фашист». Наш «бэд мачо» как увидел такой «дёрти секс» — затрясся от возмущения с револьвером в руках. Всю кровать изрешетил пулями, как термит. Одна из «дум дум» отскочила от медальона «кончиты вайф», пробила два оконных стекла и попала в швейцара брокера, который сидел в соседнем здании и пялился на компьютерный монитор. Тут его и настигло «мёрдер нон стоп». Но вы знаете, что самое поразительное? Этот брокер специализировался на поставках мексиканской текилы! Вот и напоролся «пиг жопой» на кактус, — закончил рассказ человек за стойкой бара.

— Если вам хочется повалять дурака, то — пожалуйста, — отвечал писатель. — История видела обеды и посмешнее.
— Все писатели — педерасты! — вдруг заявила Вендулка.
— Почему? — опешил писатель.
— Потому что у них в голове совокупляются однообразные мысли, — пояснила она.

Марыся отличалась ангельским характером — не лаяла почем зря и лопала, что положат. Мне в голову не приходило, что собаки жрут виноград. А Марыся возьмет в лапки ягодку, рассмотрит со всех сторон и, если понравится, укладывает под кроватью в горку. В противном же случае — поморщится и съест. Но нигде специально не наблюет, как один мой знакомый по имени Петер. Очень нечистоплотное животное этот Петер. Я бы сказал — вредоносное.

Вопрос: Что такое для вас подлинная философия? Ответ. Все познается — в развитии: Из посеянного предложения вырастает роман, если за ним хорошо ухаживать — культивировать и обильно поливать водой. У некоторых писателей прет из земли «баобаб», но не в смысле, что «роман о женщинах», а в перспективе.

В группе нас было семь человек и девушка, которая сочиняла рассказы про кораблики с разноцветными парусами. От этого она в скором времени сильно забеременела и перестала общаться с литераторами. Принципиально. Еще на сверхзвуковой скорости сошел с ума боевой летчик. Он отказывался есть мясо, куру, колбасу и фиксировал на бумаге только поток своего сознания. Больше ему ходить в туалет было нечем. Можно вспомнить и Александра по прозвищу Пестик, у которого в пяти рассказах — триста пятьдесят раз упоминался «черный пистолет». А также нелишне упомянуть безнадежного романиста, который умудрился написать порнографическую повесть для детей дошкольного возраста «Про зайчиху Пусси». В связи с чем никого из нашей группы не принимали в стационар. А только поясняли, что для больных со сходными заболеваниями — мест нет. Ибо Литература — зараза неизлечимая.

Мы ежедневно несем вздор и не считаем это предосудительным. Каждый вечер поднимаем заздравную чашу идиотизма, думая, что наставляем друг друга на путь истинный. И никогда с похмелья я не чувствовал себя хуже, как после высказанной накануне глупости. Поэтому рекомендую всем принимать оправдательную рюмочку, чтобы не выглядеть дураком в трезвом состоянии. Пить или молчать — вот в чем вопрос! Шучу, конечно.