Счастье, оно два раза в год

Мы с Мирандой в Уфе.

Я сижу на одной из скамеечек близ памятника Салавату Юлаеву, пью тыквенный сок и курю. А она отошла прочитать надпись на мемориальной доске. Сейчас она вернется, сядет рядом. Она достанет из сумочки блокнот с синими листочками и ручку, пишущую белыми чернилами. Она мне задаст вопрос.

Миранда: Готов?

Я отвечаю не сразу. Жду несколько секунд. Прежде чем ответить, я выбрасываю окурок в урну, зажмуриваю глаза, чтобы посмотреть на Солнце. Потом делаю пару глотков сока и отвечаю. Миранда все это время смотрит на меня. Она думает, что я пафосный хрен. Я думаю как бы ей ответить. Нахожусь не сразу.

Алекс: Ага.
М.: С последнего интервью прошло несколько месяцев. Ты изменился?
А.: Да, я помню то первое последнее интервью. Оно было зимой. Конечно, я изменился. Вместе со временем... года.
М.: Слушай, если бы я была твоей интернет-подругой из какого-нибудь другого города, как бы ты мне ответил на вопрос, что именно изменилось в тебе?
А.: Хм (улыбается и снова жмурится — прим. М.). Я теперь иногда смотрю на клавиатуру не для того, чтобы найти букву. Иногда остановлюсь и задумаюсь, что она вот лежит, а от моей воли зависит, что произойдет в компьютере, в сети, в мире. Изменятся отношения между людьми. А потом я перевожу взгляд на телефон и прошу его, чтобы не приходило никаких смс, кроме как с одного номера. Потому что сообщения мне пишут с двух номеров. Один из них — номер моего оператора. Он сообщает, сколько денег осталось на счету и как скоро я буду отключен. Кроме того, я стал глупее...
М.: Как это стал глупее?
А.: О, люди с возрастом глупеют. Я в этом уверен. Помню, какой живой, пытливый ум у меня был в детстве. Когда взрослые вставали в тупик, а я предлагал удачное решение, только я это замечал. Но я об этом не забыл. Может наивность и интеллект связаны? Я стал эрудированнее, но глупее.
М.: А ты видел этих современных подростков?
А.: Ага. Вот возьмем моего брата. Видно, что эрудированности ему не хватает. Но когда я говорю с ним, я чувствую, что он умнее. Взрослые говорят: «Глупости», — и машут рукой на мысли детей. Для больших эти мысли давно не секрет, а для маленьких это открытие.
М.: Да это всемирно известно, что у детей мозг используется активнее.
А.: Я не совсем про это, но и про это тоже.
М.: А про что?
А.: Я уже сказал все, что мог по этому поводу. Точнее не могу описать то, что я думаю. Может, наивности не хватает.
М.: Или, может, думаешь, что я махну рукой на твои мысли? Ты же знаешь, я так не слелаю.
А.: Я знаю, Миранда. Но не забывай, ты — аккредитованный корреспондент youssr.ru (Миранда улыбается, щурится, смотрит на Солнце — прим. А.)
М.: Да, прости. Последнее время ты много думаешь о семье и детях. Это тебя беспокоит?
А.: Да, но больше меня беспокоит мой день рождения. Это как Новый год. Не люблю эти два праздника. Все время мне от них нехорошо.
М.: А какой твой любимый праздник?
А.: 9 мая. Мы уже несколько лет готовим парады. Каждый раз, когда на параде звучит здравица ветеранам, у меня голову как тисками сжимает. Не от гордости, а от скорби. Я люблю этот праздник, потому что действительно этот день очень знаменателен. Чего не скажешь ни о Новом годе, ни о моем дне рождения. Но каждый год меня впутывают в эти два праздника. Не думай, что я собой пренебрегаю, говоря, что мой день рождения непримечателен. Я себя люблю, а день рождения — нет.
М.: Ожидания?
А.: Да, я очень трепетно отношусь к датам. А тут такое. Да, я стал на год старше! Снег, падай! Случилось. Но он не падает, все как обычно. А потом, этот день всегда кончается.
М.: Рассуждаешь как ребенок.
А.: Этому я действительно рад. Спасибо. (Голос немного неровный — прим. М.) М.: А что ты делал в свой прошлый день рождения?
А.: А ты не знаешь как будто. Я сходил в кино, посвятил Максу новость, поехал на Волгу, там начал писать письмо в Волжский. Приехал домой, отсидел, уснул.
М.: А хотел бы?
А.: Сходить в кино, а потом оказаться в Норвегии на какой-нибудь вышке с биноклем. Чтобы на всех смотреть, чтобы никто на меня не смотрел. А потом бы я спустился и пошел бы гулять. И никто бы на меня не смотрел, а я бы шел такой добрый и разговаривал бы с Солнцем. Оно ведь больше, чем звезда. Оно — звезда с ужасным характером.
М.: И как ты с им разговариваешь? Вслух или про себя?
А.: И не в слух, и не про себя. Просто иду и дышу полной грудью. Иногда на небо смотрю. Улыбаюсь. Ну, вот примерно так я с ним разговариваю.
М.: И что? Оно понимает?
А.: Эээ... как сказать. Главный вопрос — понимаю ли я.
М.: Ладно, вернемся ко дню рождения. Что значит, тебя впутывают в празднование Нового года и дня рождения?
А.: Ну ты попробуй исчезни на Новый год. От родственников и близких. Что они сделают? Обидятся. Не хочется мне обижать их. А я бы в день рождения желал выключить телефон, никого не слышать, жить как-нибудь отдельно ото всех. Почти на необитаемом острове. Или, например, в пустыне Холса. Тогда действительно можно было бы добиться атмосферы праздника — атмосферы чего-то необычного.
М.: Ты, я смотрю, любишь уединяться.
А.: Да, люблю тишину и покой. В старости, наверное, будет все наоборот. А сейчас я даже не могу долго с друзьями быть. Всегда хочется побыть одному. Не знаю, о чем это говорит.
М.: О той мысли про отшельничество в первом интервью.
А.: Отличная память! Ну, да. Отшельничество тоже занимает мой ум.
М.: А почему мы сейчас в Уфе, а не в Норвегии на вышке с биноклем?
А.: А ты хочешь в Норвегию? Ну, давай... (смотрит на часы и лезет в карман за телефоном — прим. М.)
М.: Нет! Не хочу.
А.: Поэтому мы и в Уфе (выбрасывает телефон в ту же урну, что и окурок — прим. М.)
М.: Оу! И это ты называешь детерминированным поступком?
А.: Не-а. Но, согласись, выглядит пафосно (так громко смеется, что девушка в короткой юбке, проходящая мимо, оглядывается — прим. М.)
М.: Последний вопрос. Кому ты посвящаешь этот свой день рождения?
А.: Не знаю.