Катя Гусева ехала домой. Её попутчиком в поезде был молодой худощавый парень лет двадцати пяти. Она не могла понять, почему он избегаает общения с ней: то ли он стеснителен, то ли просто не желает с ней общаться. Катя не уделяла много времени мыслям о нем, она вспоминала Румынию.
В Румынию она ездила, чтобы нарисовать несколько картин: одну с каким-нибудь замком, одну с каким-нибудь памятником и две с природой. Однако, не все получилось у нее так, как она хотела. Ей все еще требовалось вдохновение, чтобы писать картины, которыми она была бы довольна. Но вдохновение — штука капризная, и не знаешь, где его найдешь. В Румынии вдохновения для нее не нашлось.
При мысли о том, что она нарисовала только две из запланированных четырех картин, а остальные дорисует дома, она заснула.
А когда она проснулась и щурясь посмотрела вокруг, парень-попутчик сказал ей:
— Кать, хочешь шоколадку?
На задрипанном столе лежал неровный листок в клетку.
«Всё, что может спасти этот мир — беспощадность. Человеческое стадо настолько тупо, настолько относительно, настолько управляемо, что нуждается в этой грёбаной беспощадности. Ведь беспощадность абсолютна, а снисходительность — относительна.
Всё человечество любит отталкиваться. Мало кто может просто жить: без оглядки и по принципам. Многие науки построены на аксиомах, многие дома стоят на фундаментах. И люди не далеко пошли. Проблема в том, что аксиомы людям диктуют люди.
Всё это очень правильно. Я считаю, что все в точности так и должно быть. Люди должны быть зверьми, в стае должны быть вожаки, соседу надо отдавать рубашку, если она не последняя.
Всё вокруг имеет только одно оправдание — снисхождение.
Всё вокруг имеет только одно происхождение — беспощадность.
Всё, что я чувствую к Вам — беспощадную любовь. Она не жалеет ни Вас, ни меня. У нее нет причин, нет следствий, нет конца и начала. Просто она есть и главное качество её — презрение к снисходительности.
Всё, что я хочу Вам сказать, Вы и так знаете. Вы будете моей. А если нет — не ждите пощады.
Всё еще не понимающий практическую точку зрения,
Доктор Винер»
Доктор Винер сидел над огрызком бумаги и решал его судьбу. Поскольку последовательность заключалась в беспощадности, он был немного озадачен — кого не стоит щадить в этой ситуации? На кухне горел газ, который всегда был готов предать забвению любую бумажку.
Он выдрал из тетради еще один листок и написал на нем большими буквами: «Я Вас люблю». Положив листки рядом друг с другом, он вдруг понял, как беспощадно решить эту ситуацию.
Когда оба листка сгорели, он закурил от огня газовой горелки и грустно посмотрел в окно. Там беспощадно светил фонарь, приглашая ночную живность на верную смерть.
Пётр Орлов стоял на автобусной остановке где-то посреди Парижа. Было пасмурно и прохладно. Город всеми силами пытался побороть серость тусклого неба, и иногда ему удавалось. Но не в глазах Петра.
Сегодня у него не было свиданий, но не потому что никто их не назначил, просто с утра он все отменил. День без свиданий. Как это? Когда был такой день в последний раз? Петр стоял на остановке и думал, что же такое происходит сегодня и что тому виной. Еще непроснувшийся, до сих пор не побритый, немного помятый он стоял, смотрел на город и думал, что они с ним сейчас очень похожи. Утренний Париж был как Орлов — как всегда красив, но еще помят.
