Пётр Орлов стоял на автобусной остановке где-то посреди Парижа. Было пасмурно и прохладно. Город всеми силами пытался побороть серость тусклого неба, и иногда ему удавалось. Но не в глазах Петра.
Сегодня у него не было свиданий, но не потому что никто их не назначил, просто с утра он все отменил. День без свиданий. Как это? Когда был такой день в последний раз? Петр стоял на остановке и думал, что же такое происходит сегодня и что тому виной. Еще непроснувшийся, до сих пор не побритый, немного помятый он стоял, смотрел на город и думал, что они с ним сейчас очень похожи. Утренний Париж был как Орлов — как всегда красив, но еще помят.
Сегодня у него не было свиданий, но не потому что никто их не назначил, просто с утра он все отменил. День без свиданий. Как это? Когда был такой день в последний раз? Петр стоял на остановке и думал, что же такое происходит сегодня и что тому виной. Еще непроснувшийся, до сих пор не побритый, немного помятый он стоял, смотрел на город и думал, что они с ним сейчас очень похожи. Утренний Париж был как Орлов — как всегда красив, но еще помят.
Когда ему надоело стоять на остановке, он сел в автобус, специально не
рассматривая номер маршрута на нем. Этот день должен быть
недетерминированным, подумал он и вспонил Алекса. Сев на сиденье у
окна, лицом по ходу движения, он огляделся и набрал номер на своем
мобильном телефоне.
— Эээ, здравствуйте.
— Bonjour, mon chere.
— А, Пётр, привет.
— Слушай, мы же с тобой друзья? Да? (здесь и далее перевод с французского фраз обоих собеседников. — прим. Алекс)
— Оппа. Окей, не буду спрашивать, почему ты спрашиваешь. Скажу, что судя по всему — да.
— Я подумал, что друзья могут говорить друг другу всё, что угодно. Все что хочется сказать можно сразу говорить друзьям. Ты как думаешь?
— Ты напорист, как всегда. Пока я не знаю, что тебе возразить, и соглашаюсь.
— Отлично! Так вот, я считаю, что если тебе что-то хочется кому-нибудь рассказать и это не является секретом, а вдруг оказывается, что некому — это очень прискорбная ситуация. С этим согласен?
— С этим согласен без комментариев.
— Ну тогда давай.
— Что давать?
— Ну рассказывай.
— Ну я не знаю.
— Ну подумай, я пока включу громкую связь.
— В смысле?
— Я еду в автобусе. У половины айподы в ушах — они тебя не услышат. Шестая часть вообще ничего, видимо, не слышит. Остается не так уж много людей и (конец фразы на русском — прим. Алекс) вон та прелестная девушка.
Я улыбался. С Петром было все в порядке.
— Когда начинать?
— Только говори на французском. Пусть это будеть просто. Раз-два-три, поехали!
Отступать было некуда, поэтому я начал говорить: «Знаешь, Петр, позвони ты мне двумя днями раньше, я бы рассказал тебе про хоккей. Про то, какая это радость — наблюдать за профессионалами. Полной отдачей своей профессии они возбуждают во мне чувство гордости за человечество, чувство радости за себя (ведь если хотеть, то можно уметь так же — нужно лишь работать над собой). Но это чувство радости притупилось за последние дни.
Потому что весь город в слюнях.
Да, все тротуары покрыты несколькими слоями высохшей и не очень слюны. Слои неровные и визуально незаметные, но они более чем существенны. Столбы в слюнях, стены в слюнях, спортивные поля в слюнях. Иногда мне кажется, что я тону.
Третьего дня я стоял на крыльце подъезда квартиры, в которой провел все детство. Какой то паренек вышел покурить на крылечко, а я стоял, наблюдал за ним, и думал. Я думал, сколько же он пьет, если столько плюется. После каждой сигаретки ему наверняка требуется пара литров воды для восполнения баланса в организме. Не знаю, как себя чувствует человек, который плюется каждые 15 секунд. Наверняка, очень сосредоточенно.
А что ты скажешь, Пётр, по поводу плюющихся девушек? Мне кажется, они объявили охоту на меня. Затяжной флеш-моб, цель которого — дать мне понять, что им до меня — раз плюнуть. Они профессионалы своего дела, они распределяются по всему городу и ждут, когда я приближусь и посмотрю на них. Я смотрю на незнакомых девушек либо меньше половины секудны, либо дольше минуты. Те, которые плюются, обычно из первой группы и они настоящие профессионалы своего дела. Полсекунды это не так уж и много. Но очень многие успевают плюнуть именно в эти полсекунды.
Процесс сплевывания у девушек — очень необычная штука. На меня она действует, как холодный душ или удар электрическим током. Сначала девушка выглядит как девушка, и ничего в ней не отображает ее наплевательскую сущность. Потом все тело ее вдруг изменяется, как будто я смотрю в кинотеатре фильм про оборотней или какую-нибудь другую магию. Тело девушки преобразуется, подготавливаясь к моменту плевка. Особые плевательные мышцы напрягаются. Притом эти мышцы расположены не только на лице - они везде: в шее, в животе в груди, в руках и ногах. Сокращаясь, они приводят девушку в готовность к плевку.
Был бы я фотографом, я бы охотился на них. Это состояние перед плевком — привет из параллельного мира. Я считаю, люди в параллельных мирах все застыли в позе перед плевком. У меня немного доказательств, но я верю в это на полном серьезе. Девушка, готовая к плевку, переплюнет медузу Горгону, Василиска и Квазимодо по части сексуальности. Любая симпатичная девушка, готовая к плевку, становится абсолютно не женственной, некрасивой. Она готовится недолго. Она взывает к языковым (от рус. язык — прим. Алекс) богам. Она открывает врата в параллельную реальность.
И когда она готова, это происходит.
Мне не хватает времени, чтобы отвернуться. А скорее всего, я просто не могу отвернуться. Как пешеход, на которого несется автомобиль; как человек, на небольшом удалении от которого поскользнулся другой человек; как я, лежащий в кровати в ожидании судороги. Я замираю. А она — плюет. Они плюются, конечно по-разному: как паренек на крылечке (чем дальше, тем лучше), или путем слюнявой паутины (падай тут где-нибудь, а ниточка за тобой развеется по ветру, или по мне самой).
Потом плевательные мышцы расслабляются, девушка становится девушкой, плевок больше не является ее частью, а покоится где-то на земле или стене, или траве, или … А я никак не могу расфокусировать взгляд и удивляюсь, насколько могущественной бывает магия».
Люди в автобусе делали вид, что не замечают моей тирады. Однако, некоторые оглядывались на Петра с не очень довольным лицом. Петр улыбался и смотрел им прямо в лицо, беззвучно спрашивая: «Что?»
Однако милая девушка, на которой акцентировал своё внимание Пётр, не ерзала, а смотрела в окно и слушала. Он был точно уверен, что она слушает. Девушка грустила. Пётр выключил ромкую связь и поднес телефон к уху.
— Слушай, Алекс. А с моста ведь плеваться намного оптимистичнее. Смотри — плюнешь, а течение унесет плевок в какое-нибудь море, а потом он испарится и прольется дождем над виноградниками! Я вот, кстати, сейчас еду по мосту Аустерлиц.
— Не вздумай плеваться, засранец!
— Ты что, как я могу плеваться при этой прекрасной девушке (на русском — прим. Алекс)
— Кажется, мой рассказ про плевки привел тебя в норму.
— Да, что-то вроде того.
— А сам ничего не хочешь мне рассказать? Мы ведь друзья и все такое.
— Слушай, я тебе перезвоню, она собирается выходить (на русском — прим. Алекс)
— Some things will never change.
— Ага, йоу, нигга.
Пётр отключился и вышел за девушкой из автобуса. Когда он ступил на землю, все вокруг было по-другому. И виной тому был отнюдь не рассказ о плевках. Он подошел к девушке и спросил:
— Привет. А можно я вас сфотографирую?
Пётр волновался. Да, он умел иногда это делать во время знакомств с девушками. Правда, от него это волнение не зависело. Мисс Пентр растрерялась и не придумала, что ответить, но нашла в себе силы кивнуть в знак согласия.
— Эээ, здравствуйте.
— Bonjour, mon chere.
— А, Пётр, привет.
— Слушай, мы же с тобой друзья? Да? (здесь и далее перевод с французского фраз обоих собеседников. — прим. Алекс)
— Оппа. Окей, не буду спрашивать, почему ты спрашиваешь. Скажу, что судя по всему — да.
— Я подумал, что друзья могут говорить друг другу всё, что угодно. Все что хочется сказать можно сразу говорить друзьям. Ты как думаешь?
— Ты напорист, как всегда. Пока я не знаю, что тебе возразить, и соглашаюсь.
— Отлично! Так вот, я считаю, что если тебе что-то хочется кому-нибудь рассказать и это не является секретом, а вдруг оказывается, что некому — это очень прискорбная ситуация. С этим согласен?
— С этим согласен без комментариев.
— Ну тогда давай.
— Что давать?
— Ну рассказывай.
— Ну я не знаю.
— Ну подумай, я пока включу громкую связь.
— В смысле?
— Я еду в автобусе. У половины айподы в ушах — они тебя не услышат. Шестая часть вообще ничего, видимо, не слышит. Остается не так уж много людей и (конец фразы на русском — прим. Алекс) вон та прелестная девушка.
Я улыбался. С Петром было все в порядке.
— Когда начинать?
— Только говори на французском. Пусть это будеть просто. Раз-два-три, поехали!
Отступать было некуда, поэтому я начал говорить: «Знаешь, Петр, позвони ты мне двумя днями раньше, я бы рассказал тебе про хоккей. Про то, какая это радость — наблюдать за профессионалами. Полной отдачей своей профессии они возбуждают во мне чувство гордости за человечество, чувство радости за себя (ведь если хотеть, то можно уметь так же — нужно лишь работать над собой). Но это чувство радости притупилось за последние дни.
Потому что весь город в слюнях.
Да, все тротуары покрыты несколькими слоями высохшей и не очень слюны. Слои неровные и визуально незаметные, но они более чем существенны. Столбы в слюнях, стены в слюнях, спортивные поля в слюнях. Иногда мне кажется, что я тону.
Третьего дня я стоял на крыльце подъезда квартиры, в которой провел все детство. Какой то паренек вышел покурить на крылечко, а я стоял, наблюдал за ним, и думал. Я думал, сколько же он пьет, если столько плюется. После каждой сигаретки ему наверняка требуется пара литров воды для восполнения баланса в организме. Не знаю, как себя чувствует человек, который плюется каждые 15 секунд. Наверняка, очень сосредоточенно.
А что ты скажешь, Пётр, по поводу плюющихся девушек? Мне кажется, они объявили охоту на меня. Затяжной флеш-моб, цель которого — дать мне понять, что им до меня — раз плюнуть. Они профессионалы своего дела, они распределяются по всему городу и ждут, когда я приближусь и посмотрю на них. Я смотрю на незнакомых девушек либо меньше половины секудны, либо дольше минуты. Те, которые плюются, обычно из первой группы и они настоящие профессионалы своего дела. Полсекунды это не так уж и много. Но очень многие успевают плюнуть именно в эти полсекунды.
Процесс сплевывания у девушек — очень необычная штука. На меня она действует, как холодный душ или удар электрическим током. Сначала девушка выглядит как девушка, и ничего в ней не отображает ее наплевательскую сущность. Потом все тело ее вдруг изменяется, как будто я смотрю в кинотеатре фильм про оборотней или какую-нибудь другую магию. Тело девушки преобразуется, подготавливаясь к моменту плевка. Особые плевательные мышцы напрягаются. Притом эти мышцы расположены не только на лице - они везде: в шее, в животе в груди, в руках и ногах. Сокращаясь, они приводят девушку в готовность к плевку.
Был бы я фотографом, я бы охотился на них. Это состояние перед плевком — привет из параллельного мира. Я считаю, люди в параллельных мирах все застыли в позе перед плевком. У меня немного доказательств, но я верю в это на полном серьезе. Девушка, готовая к плевку, переплюнет медузу Горгону, Василиска и Квазимодо по части сексуальности. Любая симпатичная девушка, готовая к плевку, становится абсолютно не женственной, некрасивой. Она готовится недолго. Она взывает к языковым (от рус. язык — прим. Алекс) богам. Она открывает врата в параллельную реальность.
И когда она готова, это происходит.
Мне не хватает времени, чтобы отвернуться. А скорее всего, я просто не могу отвернуться. Как пешеход, на которого несется автомобиль; как человек, на небольшом удалении от которого поскользнулся другой человек; как я, лежащий в кровати в ожидании судороги. Я замираю. А она — плюет. Они плюются, конечно по-разному: как паренек на крылечке (чем дальше, тем лучше), или путем слюнявой паутины (падай тут где-нибудь, а ниточка за тобой развеется по ветру, или по мне самой).
Потом плевательные мышцы расслабляются, девушка становится девушкой, плевок больше не является ее частью, а покоится где-то на земле или стене, или траве, или … А я никак не могу расфокусировать взгляд и удивляюсь, насколько могущественной бывает магия».
Люди в автобусе делали вид, что не замечают моей тирады. Однако, некоторые оглядывались на Петра с не очень довольным лицом. Петр улыбался и смотрел им прямо в лицо, беззвучно спрашивая: «Что?»
Однако милая девушка, на которой акцентировал своё внимание Пётр, не ерзала, а смотрела в окно и слушала. Он был точно уверен, что она слушает. Девушка грустила. Пётр выключил ромкую связь и поднес телефон к уху.
— Слушай, Алекс. А с моста ведь плеваться намного оптимистичнее. Смотри — плюнешь, а течение унесет плевок в какое-нибудь море, а потом он испарится и прольется дождем над виноградниками! Я вот, кстати, сейчас еду по мосту Аустерлиц.
— Не вздумай плеваться, засранец!
— Ты что, как я могу плеваться при этой прекрасной девушке (на русском — прим. Алекс)
— Кажется, мой рассказ про плевки привел тебя в норму.
— Да, что-то вроде того.
— А сам ничего не хочешь мне рассказать? Мы ведь друзья и все такое.
— Слушай, я тебе перезвоню, она собирается выходить (на русском — прим. Алекс)
— Some things will never change.
— Ага, йоу, нигга.
Пётр отключился и вышел за девушкой из автобуса. Когда он ступил на землю, все вокруг было по-другому. И виной тому был отнюдь не рассказ о плевках. Он подошел к девушке и спросил:
— Привет. А можно я вас сфотографирую?
Пётр волновался. Да, он умел иногда это делать во время знакомств с девушками. Правда, от него это волнение не зависело. Мисс Пентр растрерялась и не придумала, что ответить, но нашла в себе силы кивнуть в знак согласия.
:-)
Тоже вчера Новака вспоминал, про пирожки с полки, кладезь и вот еще теперь про плевки ;)