Я знаю двух Вишневских. У одного — мазь, у другого — клюшка. Второго зовут Виталий. Даже и не знаю, кого она имела ввиду.
Девушка в голубых сапожках. Вряд ли стоит представлять эту легендарную блондинку, не знающую о своей легендарности. А я представлю.
Первый раз я увидел девушку в голубых сапожках давно, и у нее еще не было голубых сапожек. На хоккее, когда сидел на 17 ряду второго сектора, часто наблюдал за длинноволосой блондинкой и ее подругами. Она очень любит трогать свои волосы. Это бы точно подошло Мураками. Но я все время думаю, что тут замешана психология.
Когда я разочаровываюсь в девушках, настроение мое становится невыносимо легким, как бытие Милана Кундеры (чеха, кстати говоря). Иначе говоря — я становлюсь очень радостным и счастливым молодым человеком. И я не знаю почему. Траволта видел меня в таком состоянии.
Как-то в сентябре у меня было настроение даже лучше, чем сейчас. А перед этим я совершенно случайно спросил у Художницы, что значит, когда девушка все время гладит свои волосы. Я не помню, что она сказала. Просто она лучше людей знает.
Уже тогда я придерживался мнения, что на девушку в голубых сапожках лучше смотреть. Чем говорить.
А потом Вован открыл мне тайну. Сапожки у нее бирюзовые. И как я сам не догадывался? Голубые — не так гламурно.
Потом мы с Костяном спорили, потом я почти случайно узнал, как зовут ее подругу. Все случайно.
Совершенно случайно сегодня на большой перемене я стоял у окна. Окно расположено около женского туалета. Мне надо было отдать диск своей новой-старой англичанке. И звоню я ей, и трубку она не берет. Долго звоню.
И вот прямо на меня бирюзовые сапожки. На лице у нее было написано: «О, Господи, как меня сюда занесло».
На лице у меня написана сосредоточенность, на шее у меня висит шарфик моей любимой хоккейной команды. Англичанка трубку не берет.
Она выходит из туалета и не идет к себе в кабинет, а становится у моего окна и говорит по телефону.
«... ну и Егор начал хоккейную форму Филиппа выкидывать. Типа, мне надоело, что ты девушка Метлюка. Ну, Лер, я не знаю.»
О, черт. Я начинаю борьбу со своей улыбкой. Метлюки это братья-хоккеисты. Филипп Метлюк - старший брат. 13 декабря сего года отпразднует 25-летие.
Ага. А я уже готов рассмеяться.
«Ну, ты представляешь, как же? Увидит вещи Филлипа... ну, Метлюка. А Метлюк что?»
Метлюк, Метлюк, Метлюк. Детка, я знаю эту фамилию. Смотрю в телефон, подавляю улыбку, смотрю на шарфик.
«А я вчера рано спать легла, устала. Может он из-за этого? Ой! А, может быть, он что-нибудь в вещах найдет?»
Стой! Дальше неинтересно.
«Как что? Сама знаешь, что он может найти». Ехидный голос.
Хо-хо-хо. Осторожнее на поворотах.
«Ну и что, я ему сказала, Егор, ты после операции в Самаре у меня будешь 30 дней жить?»
Все. Бытовуха.
«Ну ладно, Лер, а то у меня деньги кончаются. Тут мальчик на Вишневского похож».
Кладет трубку и ждет.
Эх, знала бы она свою легендарность. Ну, наверное, мне надо у нее что-то спросить. Но я ржу. Только про себя. Что же спросить?
«А Егор случайно не Подомацкий?»
«Ну, как тебе Метлюк?»
«Хочешь, позвоню Крикунову?»
«Вчера вот встретил девушку Кошечкина, такая дылда!»
Умираю. Иди скорее, а то придется в лицо смеяться.
Ждет. Ждет. Уходит.
Выдыхаю.