Бывает выйдешь голый на балкон с бутылочкой пива, закуришь сигарету.. Стоишь..
Архив Июнь 2006
Все хмураксы знают, что будет с ними после смерти (а они, вопреки байкам, ходившим в несмежных галактиках, были абсолютно смертны). Вопросы веры, однако, не решены полностью. Хмуракс Рик Джеймс, равно как и любое существо, принадлежащее его расе, не мог за конечное число шагов ответить на цепочку вопросов типа «Почему?».
Да, хмураксы бывают верующие. Может быть, это дурное влияние птичек-людей, но как бы то ни было, они веруют в Высшее существо (которое, впрочем, не обязательно наделяют функциями Создателя).
Рик Джеймс не имел полной информации о конфессиях, не питал интереса к задаче конечных ответов. Аналогию с человеческим атеизмом можно провести едва ли (хотя возможно, если не разделять такие понятия как отрицание и равнодушие).
После смерти хмураксы неизбежно распространяются на спектраторное пространство, которое «наслоено» на то пространство, где существуют хмураксы. По каким законам происходит это «наслоение» (которое правильнее называть растворением, но так уж исторически повелось среди хмураксов) доподлинно неизвестно, но среди неверующих расхожа фраза: «На прямой столько же точек, сколько на плоскости». За конечным «как?» принято обращаться к Высшему существу.
Рик Джемс и все остальные отдают себе отчет, что в каждый момент их жизни сотни спектраторов наблюдают за их действиями и мыслями. Рик, должно быть, очень бы не хотел умирать, если бы спектраторы не умели общаться между собой. Но они умеют, и Рик боится умирать, но не панически. Очень открытый хмуракс, этот Рик Джеймс.
А некоторые хмураксы вообще уверены, что основа их цивилизации и заключена в обмене мыслями среди спектраторов. Большие споры ведутся по поводу того, имеют ли спектраторы влияние на «реальное» пространство.
Ну, просто знают хмураксы, что будет, когда умрут. Если ты хмуракс, то у тебя один единственный путь стать спектратором — умереть. И ничего другого после смерти произойти не может. Остальные детали существования спектраторов неизвестны, что делает их частью веры.
Как это? Знать, что сейчас за тобой наблюдают спектраторы (и непонятно, сколько их: много или очень много). Не знаю, как вам, а хмураксов очень это не волнует. «Все мы тут будем»,— говорят они. «Все мы там были»,— говорят спектраторы.
Очень много суицидов происходит среди хмураксов — так иногда хочется обменяться мыслями с теми, кого уже нет. Или посмотреть на тех, кто не рядом.
«Ни быстро едущий велосипедист, ни накачанные качки, ни крутые чиксы, — не так будят вдохновение, как глухонемая пара, общающаяся на немом языке. Их руки разрезают воздух, рождая смысл ..., облекая мысли не в слова, а в дивжения. И, ..., я думаю, никто в этот вечер не лучше их.
Я шел за ними... и не знал, о чем они говорят, но, пока шел, я мог только восхищаться... Через эти вибрации воздуха они передавали свои мысли друг другу. И ничего прекраснее в этот вечер я не видел, потому что они ... разговаривали друг с другом пальцами, только друг с другом... только друг с другом.
Когда глухонемой человек хочет обратить на себя внимание другого глухонемого человека, он трогает его, обычно, за руку, чтобы тот на него посмотрел. Потому что, если он не посмотрит, то как же он увидит, что ему сказали? Никак не увидит. И сегодня я, на самом деле, видел нескольких глухонемых, и все они трогали друг друга, чтобы на них посмотрели. Посмотрели, что они сказали.
Тогда я подумал. Наверное, хорошо знать их язык, но не быть глухонемым, чтобы говорить то, что ты хочешь, потому что иногда то, что ты хочешь сказать, нельзя выразить буквами.
Когда ты видишь глухонемую пару, думаешь, что звуки вторичны, и то, что ты показываешь: твои движения, твое выражение лица, — намного лучше передает то, что ты хочешь сказать.
И поэтому я сегодня захотел выучить язык глухонемых.
Чтобы говорить молча.»
В стране кленового листа, близ Большого Невольничьего озера во времена золотой лихорадки появился (по чертовски объективным причинам) город Йеллоунайф.
Прадед Джона Вокера, легендарный в этих местах Энди Вокер, приехал в эти места в далеком 1934 году из США. Как и любой человек из того моря народа, наводнившего в те времена Йеллоунайф, он был болен золотой лихорадкой.
Сегодня, 12 июня 2006 года, Йеллоунайф не стал мегаполисом, несмотря на то, что самый большой из трех основных рудников добывает около 6 тонн золота в год. Джон Вокер остался жить тут, в городе с населением примерно 10 тысяч человек. Вечер этого понедельника Джон решит провести, навестив одно знакомое ему поселение бобров на озере. На термометре будет значиться 63 градуса — не так уж и холодно для города в 410 километрах от северного полярного круга. Вокеры всегда измеряли температуру в градусах Фаренгейта, хотя в этой местности принято было читать метеосводки в Цельсиях.
Он дождется семи часов, накинет легкую куртку, возьмет фотоаппарат, заведет мотоцикл. Нет, мотоцикл Джона Вокера — не ржавая развалюха с сплэш-скринов к играм про пост-ядерный мир. Уже не новый, но горячо любимый Джоном, он — один из друзей. Редких, но верных друзей Вокера.
Джон наденет джинсы, которые он купил полмесяца назад (вроде бы в каком-то магазинчике на Ragged Ass Road), но еще ни разу не носил. Когда он поставит мотоцикл, подойдет к берегу, заметит вдалеке знакомую хатку, он глубоко вздохнет, сядет своими новыми джинсами на мокрый берег озера. Ветер будет южный, но в этих краях особой теплоты он не приносит, зато отлично путает Джону волосы, часто меняя свое направление. Джон отложит фотоаппарат и не сделает сегодня ни одной фотографии.
Джон задумается о своих мечтах, закроет глаза, упадет на спину и молча споет песенку про декабрь одной группы, которую он очень любит.
