Человек рождается. Вот он показал головку из утробы матери. Вот здесь я буду жить. Хм, ничего пока не понятно. Пока у меня нет никаких мыслей. У меня есть только тело. Вот оно, мое маленькое тело. Две ножки, две ручки. И скрючившийся палец на левой ноге. Потом мне скажут, что это у меня от дедушки, наследственное. И успокоят, чтобы я не переживал, что с возрастом он выпрямится, и все будет как у всех. Ведь как это важно для маленького человека, чтобы все было как у всех, по крайней мере не хуже. А родители они уже большие, высокие и широкие, похожи на всех остальных. И голос у них взрослый, с хрипцой. Как будто у них песочек в горлышке. А у меня там еще звенит колокольчик. Хоть и не как у них, но мне почему-то нравится. Мне еще кажется, что колокольчик лучше, чем песочек. А еще у меня орлиное зрение, вот, я в темноте под кроватью, сразу вижу соску, а мама сколько не будет смотреть сквозь свои очки, все равно найдет ее только через полчаса, когда от ее поисков проснется папа и включит свет. Мамы есть у всех, у некоторых почему-то нет папы, но я пока не разобрался почему. Вот опять утро. Мама что-то делает на кухне, первый раз отчетливо понимаю, что мама может ругаться, она сказала «Вот, собака», и зашипело на плите молоко. Но у нас не живет никакая собака, и я еще не понял, что хочу собаку. Я еще совсем маленький, придумываю свой язык. Говорю разные звуки, развиваю речевой аппарат. Как я научился говорить на русском не помню. Из недостоверных источников мне стало известно, что первое слово, я сказал «Баба». Ну баба, так баба, теперь то я все говорю, и даже свой язык придумываю. Но букву «р» я не выговариваю, папу это расстраивает, что я не такой как все буду, если не научусь, он со мной занимается. Скоро из фантастической лыбы получается обычная рыба, на которую у меня аллергия, и диатез. Тут уж никуда не денешься, я не такой как все. Мне потом будут много рассказывать, как я плакал и чесался, но ничего такого не помню, что я, девочка, плакать из-за какой-то рыбы. Я заметил, что у меня появилась, мошонка, тогда я не знал как это называется, и почему-то не замечал. А потом вдруг, батюшки, смотрю под писькой мешочек, и два шарика там. Ниче себе. Ну ладно, меня успокоили, сказали, что так у всех. Еще папа меня учит правильно ходить, по-офицерски, а иначе я шаркаю ногами. И у меня, бывает, развязываются шнурки. Вообще, ну какой дурак придумал эти нитки на ботинках. Я стал бояться оставаться без папы, мамы и бабушки. Не знаю почему, наверно, я успел к ним привыкнуть. Меня познакомили с братом, двоюродным. Он, Женька. Он носится с игрушечными пистолетами и стреляет, блин. Не знаю, шальной какой-то. А у меня в комнате гараж из кубиков, там я ставлю свою машину. У деды научился ругаться, говорю «Елки-палки». Говорю серьезно, чтобы все понимали, что я взрослый и ругаюсь по делу. Бабуля ворчит на деда, научил, мол, ругаться. Еще мы с дедом любим заделать друг-другу козу. Это мы так называем подвох. Это тоже он научил. А потом я заделал деду плохую козу. Когда они с папой мастерили рацию, я убрал стул, и деда упал. Папа меня долго ругал, и все ругали, а деда понял, что зря научил меня козе, и не обижался совсем.
Гараж я иногда перестраиваю. Про детский сад не хочу вспоминать, как привели, оставили, ужас. И мама всегда с виноватым видом меня туда провожала. Походил вот немножко в этот сад. Там девочки. Они такие опрятные, аккуратные, внешне. Мне понравились. Мне захотелось быть как они. Я стал долго причесываться около зеркала и делать девчачью прическу. Папе это не нравится. Другие мальчики не хотят быть девочками, дураки. Еще он мне сказал, что я кулак сжимаю не правильно, большим пальцем внутрь. Ну вообще, мне же так удобно. Вот меня перевели в другой садик. Там все старше меня на год. И мальчик самый главный с именем как у дяди, который с Лениным на плакате, Марс. И в садике на стенках висят портреты дедушки Ленина. Все говорят, что он очень хороший, детей любит, если встретит, может мандарин дать. Еще в этом саду меня как-то не уважают, я маленький, бегаю медленнее всех. Мне это не нравится. Еще у всех палки, все с ними бегают на своих мотоциклах. Папе рассказал по дороге в сад. Мы вдруг свернули с обычной дороги в какие-то кусты. И мой папа-инженер полез искать мне подходящую палку. Нашел, сказал, что это, как минимум, мотоцикл Урал, а если будут задираться, то и вся Ява. Надо, чтобы я был не хуже остальных, как минимум. Зря он штоли меня букву Р научил выговаривать. Теперь я хожу в сад с палкой. Все тоже приходят в сад с палками. Но палки мне не нравятся, все равно я медленнее их бегаю, хоть у меня и Ява. Я, пока папа не видел, палку выбросил. И скоро палки вышли из моды. Воспитательница сказала узнать, где работают родители. Сегодня мы все рассказываем. Ну с мамой все просто, а у папы очень сложное название завода. Я долго выучивал, но все равно перепутал буквы. Воспитательница не поняла и сказала, ну ладно, достаточно просто инженер. Я был так расстроен. Как же просто инженер, когда на заводе с таким сложным названием.
Ну вот я уже сильно подрос, у меня скоро появится сестра,
а пока мне взяли хомяка, чтобы я привыкал. Мама лежит в больнице, а папа носит ей лаваш. Стал много всего так понимать и уметь. У меня стало в основном все как у всех, но палец на левой ноге так и скрюченный. Ну и что, он мне нравится. А когда я смотрю на фотографии взрослых, я тщетно пытаюсь представить, как я буду выглядеть на таких же фотографиях, когда стану большим, как они, мама и папа.
«Удивительное свойство людей копировать все вокруг. И как сложно, почти невозможно, человеку создать что-то, что он никогда не видел, слышал, чувствовал и не уподобится тому, что он когда-то видел, слышал, чувствовал» - тот же автор.
